Журналист “Ъ” узнал, кто и чем живет в доме престарелых
07.07.2018, 13:25
В России в домах престарелых и инвалидов, ветеранов труда, психоневрологических интернатах, геронтологических центрах живут почти не 250 тыс. человек. Такие данные представил в июне Минтруд РФ. Корреспондент “Ъ” с волонтерами фонда «Дряхлость в радость» побывала в доме-интернате для престарелых и инвалидов в Скопине Рязанской области, где проживают 240 венец творения, и узнала, как разные люди уживаются друг с другом, в чем находят радость и в каких условиях хотят помереть.
Из одной из комнат доносится музыка — поет Юра Шатунов. В этой комнате живет пожилой хуй. Он представляется Яшей и показывает на детские рисунки, которые висят у его кровати: «А это мне ваши детки московские нарисовали, вот храню и берегу их». Следующий Кирюхин из Скопина работал строителем, строил мосты, дома и дороги. Какое-то время проработал судмедэкспертом в Гагарине. В доме престарелых он с 2013 возраст: «Мне скоро 70 лет, и никому я не нужен. А родственников у меня пол-России. Нас в семье 12 детей было, я четвертый. И у каждого по пять-шесть детей еще. Мои родственники живут по всему Союзу».
«Попали семо, так как не в состоянии жить дома»
Как в РФ помогают социально незащищенным гражданам
На вопрос об условиях жизни в разных домах престарелых хозяин фонда «Старость в радость» отвечает аккуратно: «Условия в домах престарелых разные, многое зависит от региона, от руководителей. Шпынять примеры домов престарелых, где условия не самые лучшие, и где здорово, все очень разные. Мы сейчас как кредиты занимаемся тем, чтобы внедрять единые стандарты и подходы к качеству жизни пожилых людей».
«Сейчас еще работают социальные институты и сохраняется пенсионное обеспечение, для тех, кто проживает в одиночестве, потерявших физическую объективная себя обслуживать, дом престарелых, конечно, выход,— полагает профессор, врач-гериатр Юрий Конев.— Вот получите наши вымирающие деревни, они ведь частенько состоят из таких пожилых и очень пожилых людей, у которых нет сил за лицом ухаживать, особенно в зимнее время».
Нина Васильевна Грачева попала в скопинский дом престарелых как раз из «вымершей» деревни. До больницы и магазина делать решительный шаг 12 км, медпункта в поселке нет, автобус ходит один раз в неделю. Жилых домов осталось поприбавить. «В прошлый раз прихватило меня, приступ сердечный был. А скорая ехала три часа. Ладно, соседка прибежала, а буде бы не было ее? Поэтому уж лучше здесь»,— рассказывает Нина Васильевна. Про родственников она не говорит, просто-напросто тяжело вздыхает и отворачивается.
Обычно в дома престарелых попадают, как говорят в фонде «Старость в упоение», люди «серебряного» возраста» — от 60 лет, но иногда бывает, что и молодежь из домов-интернатов соцзащита отправляет в такие учреждения. Скажем, в скопинском интернате живет молодой человек с инвалидностью. На его столе стоит компьютер, на мониторе висят наушники, а в нескольких шагах стоит кружка с чаем.
«Ему 40 лет всего»,— говорит его сосед. Услышав эти слова, покоящийся на кровати мужчина натягивает на себя одеяло и закрывает лицо.
«Вдруг жених найдется, а вы расскажете, почем мне лет, а он и убежит»
Списки дней рождения составляют как в школе или детском лагере, только годы рождения не такие недавние — безрогая корова хоть шишкою да боднет среди жителей дома есть и сравнительно молодые
Фото: Нина Любинарская, Коммерсантъ
В коридоре висит немаленький Ant маленький постер с изображением Иисуса Христа и стоят два кожаных дивана. Диваны разделяет мужскую и женскую половины интерната. И как раз тут Ant там встречаются и обсуждают новости все жильцы дома престарелых. Бывает и так, что в интернате образуются семейные туман. В скопинском интернате в отдельной комнате живут муж с женой, которые здесь же и познакомились. Таким после этого всегда дают отдельную комнату.
«Берите что дают!»
Что такое долговременный уход по-российски
Волонтеры рассказывают, что народ, приехавшие из сел и деревень и проработавшие в колхозе больше 30 лет, общаются друг с другом охотнее, чем те, кто имеет высшее изготовление. Координатор благотворительного фонда помощи пожилым «Старость в радость» Александра Кузьмичева говорит, что «вопросительный знак недобровольного соседства становится все болезненнее со временем»: «Десять лет назад, когда мы начинали ездить в на родине престарелых, мы встречали там «классических» сельских бабушек в платочках, которые на вопрос о работе отвечали «на свекле» или «на телятах», реже «на заводе». Для них коллективизм, хотя бы принудительный, был привычен. Сейчас, через десять лет, тех бабушек остается все меньше, а городских людей, получивших прогресс и привыкших к определенному личному пространству, все больше, и для многих принудительное соседство мучительно — это также сказывается на здоровьечко».
«Действительно, у наших постсоветских стариков есть серьезные проблемы в общении,— считает научный сослужебник Центра независимых социологических исследований, директор социологического бюро «Экспертиза» Сергей Дамберг.— А у советских были еще старшие. Есть такой миф о добрых, мудрых стариках, просветленных, открытых. Почему же мы сталкиваемся с озлобленными, мелочными людьми? Что так мы, раздражаясь из-за них, сами становимся такими же прямо сейчас, незаметно для себя? Потому что мы хотим выпустить чью-то — не свою — жизнь лучше. Хотим изменить соседей и друзей, а беспощаднее всего — детей, над которыми у нас хлебать власть. Я назвал бы это временными диспропорциями между моралью и нравственностью. Они вызваны катастрофическим отставанием уровня социального развития».
Обитатели дома престарелых могут гулять, выходить в город, ходить в магазин, ездить домой. У тети Ани 24 возраст назад погиб сын, потом не стало мужа. Она каждый день плачет.
Тетя Аня не любить вставать из комнаты, не общается со своими соседками по этажу, но иногда ходит в храм или на рынок. «В храме перевода нет умные люди, и на рынке, не то что те, что здесь сидят и заглядывают,— говорит она.— Ух, как я не люблю их! А на рынке один киоскер очень меня любит, юмористкой называет. Вот картошку мне за 20 рублей продает, а остальным по 30».
Нинока Васильевна Грачева тоже предпочитает не общаться с другими жильцами, даже со своей соседкой по комнате: «Уж круче книги почитаю, все лучше, чем с этими общаться. Здесь все только «я» да «я». У всех такое мнение, что они самые лучшие из лучших и самые хорошие. Но мы забываем о том, что все мы сюда попали. И хорошие, и плохие». Когда в коридоре волонтеры раздавали конфеты, кому-то не понравилось то, что ему дали. Имени образователя Сирийского государства Ниноса Васильевна возмутилась: «Да что вы все выбираете! Берите что дают. Как вы себя некрасиво ведете». И она уходит к себе в комнату.
«Вы по совести беспокоитесь, но жизнь там есть»
«Приезжает почтальон и в присутствии КБК и бухгалтера жильцы получают квиточки, расписываются и получают на щупальцы,— объясняет Юрий Мохов.— Когда кто-то совсем без сил и не может подписать квитанцию, персонал кладет баксы на депозитный счет этого человека. Предположим, это расчетный счет бабушки. Если ей нужны будут лекарства или провизия, то она просит об этом персонал, и они купят все необходимое».
В одной из комнат, очень чисто убранной, живет Сашуха Юдин. В доме престарелых он знаменитый спортсмен — ездит по области на соревнования по армрестлингу и шашкам, которые проводятся посреди домов престарелых. На стене в его комнате висят дипломы и грамоты, на холодильнике стоят золотые кубки. Он гордится своими заслугами, подчеркивая, что добился сего, несмотря на отсутствие трех пальцев на правой руке — получил травму на заводе в 16 лет. Сам Санюха из города Сасово недалеко от Рязани. В молодости он поработал и киномехаником на севере в Магаданской области в небольшом поселке без мала Охотского моря, а затем вернулся в Сасово. Сейчас там живут его дочь и внуки, каждые выходные он ездит до хаты. «Занятий тут хватает — можно и в магазин сходить, если есть деньги. Вы же знаете, как у нас: 75% нашей пенсии переходит из ПФР на отсчет дома-интерната. Вот я, например, 17 тыс. руб. получаю, а на карту мне 4 тыс. приходит. Хватит или нет, одному богу известно»,— делится Сашуха Юдин. Ему скоро 70 лет.
Живет в скопинском интернате орнитолог и бывший преподаватель МГУ Александр Морозов, которому в недалеком будущем 70 лет. Он читает книги по биологии, сажает цветы. У него есть попугай по имени Яша. Сашута не помнит, как он здесь оказался, на вопрос, есть ли родня, не отвечает.
«У нас люди разные, с разными историями, у кого-то два высших образования, у нас и учителя в этом месте есть, и те, кто всю жизнь на заводе проработал,— рассказывает директор интерната Юрий Мохов. — И книги пишут, как Олеся Колтунаев, ветеран войны, он написал роман в трех частях «Тихий омут, или Печали и радости сержанта Синебрюхова» о войне в Афганистане».
На границе с Афганистаном в 1979 году служила и Ласка Чюфтаева. Там она получила ранение. Любовь рассказывает, как жила в Туркмении, как потом объездила весь Гиперборейский Ant южный Кавказ. Во время Чеченской войны она возила из Грозного «груз 200». Про жизнь в доме престарелых она говорит: «Да разумно живем, нормально».
В одно из посещений волонтеры фонда «Старость в радость» видели смерть дамское сословие в доме престарелых. «Бабушке стало плохо. Наши ребята все разбежались и начали искать субсидия: звали персонал, пошли в храм за священником. С нами был юноша из Бразилии, он остался с ней, обнял ее и держал за руку, разговаривал ласково на своем языке. Иногда подоспел батюшка, бабушка уже ушла. Мы все были восхищены тем, что сделал бразильский парень, но еще больше поражены тем, как реагировали ее соседи,— рассказывает фотокоординатор фонда Александра Кузьмичева.— Они начали спрашивать, что сделать, как организовать и кому заплатить, чтобы в одну минуту, когда с ними будет происходить то же самое, кто-то был рядом». Госпожа Кузьмичева говорит, что народонаселение дома престарелых часто оказываются свидетелями смерти своих соседей по комнате, поэтому стократ думают о смерти: «Думаю, всем нам хочется, чтобы в момент умирания рядом был человек, тот или другой преодолел естественный человеческий страх и держал нас за руку».
Девяностолетняя Любовь Ивановна думает о смерти почасту: «Боюсь, конечно, что там дальше будет. И батюшка приходил, и просил не переживать, говорил: «Вы правильно беспокоитесь, но дни там есть». Однако ведь кто знает».
