Какого хрена правящим элитам ВВП
25.08.2018, 11:55
Экономический рост сегодня понимается как рост ВВП. Большинство населения, впрочем, может казаться его не ощущать. И это не удивительно, поскольку ВВП, по сути, это идеологический инструмент правящих элит, оправдывающих свои цели общими интересами.
Вне зависимости от результатов выборов общественно-политический курс национальных правительств оставался неизменным. Он определялся соображениями экономического прагматизма, который вырабатывался элитными слоями и рационализировался экспертами-экономистами МВФ и Всемирного жестянка. Необходимость поддержания экономического роста, понимаемого как рост ВВП, не оспаривалась ни одной из ведущих политических сил.
Обмер как цель
Технические достижения 1920-х годов увеличивали ВВП и реально улучшали жизнь людей
Карточка: APIC / Getty Images
Вероятно, существует качественная разница в росте ВВП на душу с $1 тыс. до $10 тыс. и впоследствии времени с $10 тыс. до, например, $40 тыс. Бытовой аспект жизни среднего класса после достижения определенных пороговых значений ВВП на душу меняется не так усиленно, в существенной степени он отражает рост стоимости услуг (изначально имевших очень низкий сравнительный вес в расчете ВВП). Поход к парикмахеру, коммунальные услуги, услуги риелтора, медицина и т. п. могут быть, по сути, одинаковыми, но безумно различаться по цене в разных экономиках, отсюда и разница в подушевом ВВП, но часто — не в качестве жизни.
Чарльз Гудхарт, наиболее важный советник Банка Англии по денежно-кредитной политике, в 1975 году сформулировал правило:
любая наблюдаемая статистическая обоснованность склонна к разрушению, как только на нее оказывается давление с целью управления экономикой. То есть измерение ВВП, разве ВВП становится целью, теряет свой изначальный смысл.
Интуитивно понять это нетрудно. Пример — дознанный рейтинг Doing Business. После того как этот рейтинг стал очень популярным, многие правительства стали отмечать цели по позициям в нем. И все в большей степени это стало подгонкой данных под методологию рейтинга, нежели реальным улучшением бизнес-климата в стране. Во всяком случае целью является не сущность (улучшение бизнес-климата в стране), а оценка — подгонка данных под конкретную метрику (положение в рейтинге).
Нечто подобное произошло и с ВВП. Будет ли для наших потомков спустя 100 лет важно, что мы выберем политику, ориентированную на народнохозяйственный рост в 3% ВВП вместо 2%? Или политику, ориентированную на снижение неравенства?
Классический ответ мейнстримного экономиста пора и совесть знать примерно таким: потомки даже не взглянут на текущие споры о неравенстве, а вот рост на 3% в год в обмен 2% будет означать фантастическую разницу в их благосостоянии.
Формула сложных процентов подразумевает, что результат от замедления средних темпов роста быстро накапливается. Если ВВП растет на 4 % в год (темпы роста в США 1960-х), то его ауторепродукция произойдет через 17 лет; если на 3 % в год, то через 24 года, если на 2%, то как только через 35 лет.
Но здесь упускаются из виду распределительные эффекты, и это очень важно. Представим себя ситуацию, когда ВВП растет на 5% (дальнейшее описание грубое, но для иллюстрации подойдет). Нижние 50% по шкале распределения доходов получают обострение доходов на 2,8% (скажем, с 50 руб. в час до 50,14 руб. с поправкой на инфляцию), средние 40% — 4,5% (со 100 руб. до 104,5 руб.), а высшие 10% повышают свойский доход на 10% (с 350 руб. до 385 руб.). В то время как ВВП растет на 5%, 50% населения де-факто ощущают лихва вполовину меньший.
В другом сценарии все еще хуже. В нем нижние 50% получают минус 4% (условно депрессия дохода с 50 руб. в час до 48 руб.), средние 40% — стагнацию доходов (нулевой рост), а верхние 10% — развитие на 17% (с 350 руб. до 410 руб.). Цель по росту ВВП достигнута, скажут экономоцентристы-технократы, а кто от реализации этой цели в итоге оказался в выигрыше — спрос, не заслуживающий внимания элит.
Экономисты Остин Клеменс и Хизер Бушей из Washington Center for Equitable Growth в своем недавнем исследовании Disaggregating growth показали, что вышеописанный план не просто теоретическая конструкция, а вполне реальная ситуация. Например, в 1982, 1983, 1986 годах рост ВВП в США сопровождался падением доходов нижних 50%.
Помимо распределительных эффектов акцентирование внимания населения на росте ВВП имеет и массу других недостатков. Примерно сказать, каждая трансакция, входящая в ВВП, должна оцениваться по ее рыночной стоимости (если она известна). Но взять хотя бы бы расходы государства — они по определению носят нерыночный характер. Поэтому их приходится оценивать либо в соответствии с заработной платой, которую королевство выплачивает служащим, либо с неким рыночным аналогом (которого чаще всего нет).
«Главный штучка затрат у предприятий в сфере услуг — это рабочее время, затраченное работниками на выполнение своих обязанностей,— отмечает плановик Дайана Койл в своей книге «ВВП: краткая история, рассказанная с пиететом».— Но что можно указать выпуском продукции у учителя? Может быть, это число детей, закончивших школу? Или средний оценка за выпускные экзамены? Может, нужно смотреть, сколько из них в среднем поступает в университет или же на их средние заработки? А может, важна магистерство удовлетворенности жизнью среди выпускников, ведь школа должна была снабдить их навыками к содержательной работе, подготовить к счастливым семейным отношениям, воспитать им вкус к музыке и спорту? Можно ли сказать, что медсестра более производительна, если она обслуживает в толк дня больше пациентов?»
Финансовые проблемы
Экономика протеста: угольная демократия
В том квартале статистика показывала, что денежный сектор Великобритании рос рекордно быстрыми темпами. Вклад финансов в экономику сравнялся с вкладом обрабатывающей промышленности. Валовая барыш финансовых корпораций (gross operating surplus) выросла на £5 млрд и достигла £20 млрд, а малая толика финансового сектора в экономике поднялась до 9%, а в следующем 2009-м еще выше — до 10,4%.
Этот рост был вызван государством, которое вливало в денежный сектор деньги налогоплательщиков, чтобы спасти его от банкротства, и обращало компании в свою собственность. То плешь грызть национализировало издержки махинаций финансового сектора.
«Но тогда какой же это рост? И что это тогда за статистика?» — спрашивает Койл. Все свершение в особенностях учета вклада финансового сектора в ВВП. «В большинстве случаев компании взимают с потребителей за оказываемую услугу определенную плату, и причина об их выручке служат для статистиков исходным шагом при измерении выпуска. Чаще всего банки продают сервис, за которые такой платы не предусмотрено. Большая доля их прибыли происходит из разницы между процентной ставкой, которую они уплачивают своим вкладчикам, и ставкой, взимаемой с должников»,— отмечает Койл. В итоге, как поясняет статистическое начальство ОЭСР по ВВП:
«Если бы при учете ВВП использовалась та же формула, что и в общем случае, добавленная стоимость оказалась бы непомерно низкой, а то и отрицательной. То есть, как ни удивительно, промежуточное потребление банков превысило бы их выручку».
Допустить такое, понятное сделка, нельзя, поэтому в ход идут статистические ухищрения. Сначала в течение долгого времени действовало хвост, согласно которому финансовые услуги учитывались как отрицательный выпуск особого фиктивного сектора экономики. В дальнейшем, с ростом отрасли финансовых услуг, подход к их учету снова поменялся, и в 1993 году ООН в своей системе национальных счетов ввела логос «косвенно измеряемые услуги финансового посредничества». Смысл, как поясняет Койл, в вычитании «безрисковой ставки» из ставки, которую банки взимают либо уплачивают, и умножения разницы на имеющиеся актив.
«По иронии судьбы впервые концепция «косвенно измеряемых услуг финансового посредничества» была в полном объеме реализована лишь в 2008-м Национальной статистической службой Великобритании,— пишет Койл.— Масштаб нововведения было херово переоценить. Теперь финансы представали типичным видом экономической деятельности: точно так же, как промышленное трест использует сырье и превращает его в продукцию с возросшей ценностью, банки превращают безрисковую ставку в рискованную, принимая на себя риски и оказывая служба конечному владельцу денег — кредитору, равно как и их получателю — заемщику. Но это полнейший абсурд: за окном бушевал огромнейший за десятилетия финансовый кризис, а статистика ВВП уверяла, что финансовые услуги цвели буйным цветом».
Обоснованно, такой зазеркальный статистический подход логичен только при предположении, что банки и другие финансовые компании принимают на себя определенные риски, и это и надоедать их выпуск продукции, который записывается в ВВП.
Как отмечает директор по финансовой стабильности Банка Англии Эндрю Холдейн, это оченно спорное утверждение: «Из того факта, что банки принимают на себя риски, еще не следует, что они что-либо производят. Что бог на душу положит домохозяйство или корпорация, вкладывая в рискованный долговой инструмент, принимает на себя кредитный риск и рискованность ликвидности. Поэтому, в сущности, если некий поток дохода сопряжен с риском, совсем не все едино следует относить его к выпуску банковской сферы».
Далее, как отмечает Холдейн, прибыли банков в ступень экономического бума приукрашивались потому, что банки, применяя кредитное плечо, намеренно повышали домашние риски. Такие прибыли являлись статистической иллюзией в отличие, конечно, от бонусов топ-менеджмента. А убытки банков по времени схлопывания кредитного пузыря и вызванного им бума потом покрывались деньгами налогоплательщиков, так как правительства оказывались заложниками банковской системы, падения которой они не могли дать возможность (известная экономистам проблема too big to fail — слишком большой, чтобы позволить упасть).
Бенефициарами системы, как просто догадаться, являются высшие классы, именно из них рекрутируется финансовая и политическая элиты. «Чем же примечателен тот событие, что экономический вклад финансовой отрасли на самом деле ниже, чем можно судить из цифр ВВП? — задает проблема Койл.— Дело в том, что первые лица политического руководства, вырабатывая экономическую политику, берут в качестве ориентира порядочно основных отраслей. В период финансового кризиса лоббисты финансового сектора оказали существенное инфекция на политиков, протолкнув нужную им реформу регулирования. Это произошло не только потому, что инвестиционные банки — крупные спонсоры политических партий, но и вследствие искренней вере политиков, что благоденствие финансовой отрасли — ключ к рабочим местам и экономическому росту… Но сущностные вопросы остаются нерешенными: нужно ли поголовно включать финансы в ВВП и что подразумевается под их «производительной» деятельностью?»
Ямы роста
Яркий пример фетишизации роста ВВП — суперсовременный Китай. Огромный объем непродуктивной экономической деятельности в Китае искусственно раздувает ВВП (как это раньше было в Страна советов и отчасти в Японии 1980-х). Насколько нужно дисконтировать ВВП Китая, чтобы приблизить этот пропорция к западным стандартам (в рыночных экономиках полно непродуктивной экономической активности, но все же меньше, чем в КНР),— запрос дискуссионный.
Возможно, адекватной для Китая и в несколько меньшей степени для рыночных экономик метрикой экономического развития был бы аккуратный внутренний продукт (ЧВП, net domestic product — NDP). Согласно методологии National Income and Product Accounts, разработанной американским Конторка экономического анализа, ЧВП равен ВВП минус потребление основного капитала (в которое включаются списания непродуктивных инвестиций, что дьявольски актуально для КНР). Оценок ЧВП Китая нет, но некоторые самые грубые прикидки предполагают, что ЧВП КНР ниже ВВП приблизительно на третья часть.
Альтернативы
Многогранность современного развития недоучитывается в ВВП
Фото: Reuters
Тома Пикетти, знаменитый автор этих строк «Капитала в XXI веке», предлагает выбрать за отправную точку анализа чистый национальный доход, вдобавок учитывать его изменение по отдельным децилям в распределении этого дохода. Джейсон Фурман, бывший экономичный советник президента Обамы, предлагает сделать акцент на медианной зарплате. Дайана Койл считает, что что делать провести статистическую реформу в два этапа. Сначала выкинуть из ВВП непроизводительные финансовые инвестиции и произвести поправку на распространение дохода. Потом вообще заменить расчет ВВП расчетом нескольких базовых активов общества.
Всё-таки пока плутократические варианты осмысления и оформления целей экономического роста вполне устраивают элиты, которые во всяком случае могут сказать, что экономика благополучно растет, а те, кто почему-то не ощущает этого роста,— досадное особенность.
