Что же в России легко потерять и трудно вернуть дееспособность
15.07.2018, 14:00
Сегодня в России лишиться дееспособности (то рубать фактически всех гражданских прав и даже свободы) гораздо проще, чем ее восстановить. И исключения, увы, не более чем подтверждают это правило.
Фото: Анатолий Жданов / Коммерсантъ
Фото: Анатолий Жданов / Коммерсантъ
Фотоотпечаток: Анатолий Жданов / Коммерсантъ
Фото: Анатолий Жданов / Коммерсантъ
Фото: Анатолий Жданов / Коммерсантъ
Египетская работа шести
Решения о тратах будет принимать их опекун. Который в свое время и выступил инициатором бедность дееспособности.
Адвокат Юрий Ершов уже много лет помогает на общественных началах людям, оказавшимся в трудных жизненных ситуациях. Но самые сложные ситуация, как сам признается,— это «вытаскивать из ПНИ тех, кто оказался там незаконно, вопреки своей воле». Дела трех москвичей, обратившихся в Европейский суд с жалобой на заочное забирание их дееспособности, вел он.
«То, что гражданин недееспособный, вовсе не означает, что он не имеет права на защиту,— поясняет Ершов.— А у нас сложилась такая педпрактика, в том числе и судебная, что, если человека лишают дееспособности, значит, его мнение для всего окружающего таблица вообще ничего не значит. Он как бы перестает существовать в правовом поле, становится абсолютно бесправным, и за него какие-то отдельные люди люди решают, как распоряжаться его финансовыми средствами, имуществом, свободой, наконец. К тому же до 2009 годы российский закон де-юре позволял так поступать: действовала редакция 284-й статьи ГПК РФ, которая разрешала в каких-то случаях снимать человека дееспособности заочно, без его присутствия. Но даже тогда надо было соблюдать определенные формальности, человечище все равно должен был быть стороной дела. В слушании необходимо было решить вопрос, разрешено ли рассматривать дело без участия самого человека. И должна была быть справка от психиатра, в которой бы прописывалось, что по состоянию здоровья гомо сапиенс не может присутствовать при рассмотрении дела. Но все вылилось в совершенно адскую практику, когда людей массово лишали дееспособности, а они об этом даже если не подозревали».
Так случилось и с одним из обратившихся в ЕСПЧ, Владимиром Ланских. С заявлением о признании Владимира недееспособным обратился его сын. И даже если в определении суда о принятии искового заявления и подготовке к делу указано, что ответчик, Ланских В. П., вызывается для опроса по существу заявленных требований, он сам об этом уведомлен не был. Ему, находящемуся в то телевремя в ПНИ, не направили ни повестки, ни заявления по делу. Коптевский суд не потребовал даже медицинской справки, действительно ли Ланских не может предстать в суд по состоянию здоровья. Таким образом, суд рассмотрел дело о лишении человека гражданских прав в прямом смысле предвзято: на заседании не было не только самого ответчика, но и какого бы то ни было представителя с его стороны.
В деле Ланских бирлять подробности, свидетельствующие о крайне формальном рассмотрении. Так, решение о назначении судебного заседания и само судебное встреча прошли в один и тот же день. Тогда же без присутствия ответчика ему была назначена судебно-психиатрическая экспертиза. Как замечено в материалах дела, «без достаточных правовых оснований, поскольку у суда не имелось никаких свидетельств наличия у Ланских В. П. психического расстройства. Больше того, судом был получен ответ от психоневрологического интерната № 5 о том, что Ланских В. П. там на диспансерном учете не состоит и аж не имеется никаких его медицинских документов».
В феврале 2009 года норма 284-й статьи ГПК РФ Конституционным судом РФ была признана неконституционной. Это касалось той части, в которой она допускала обозревание дела о признании гражданина недееспособным без его участия.
Только в 2013 году, узнав о том, что по заявлению сына он стал недееспособным, Володя Ланских смог обратиться за помощью в Гражданскую комиссию по правам человека. Там ему помогли связаться с адвокатом — это и был Юка Ершов.
В беседе с “Ъ” адвокат рассказал о том, какой долгий судебный путь пришлось пройти ему сопутствовать со своим подзащитным. Начиная с того что администрация ПНИ старается всячески препятствовать доступу сторонних юристов в домашние учреждения. «В интернат к Наталье Беруненко (одна из заявительниц в ЕСПЧ.—
Проблема в том, говорит Ершов, что нет у всех людей, находящихся в ПНИ и лишенных (пусть даже и после 2009 года) дееспособности заочно, физической, не говоря уже о юридической, возможности обратиться тама с персональной жалобой. Более того, вынося постановление о несоответствии действий в отношении гражданина Конвенции, ЕСПЧ не имеет полномочий кончать само решение о лишении дееспособности. Речь идет только о моральной компенсации. А люди столько времени находились среди ПНИ не только принудительно, но и вовсе незаконно.
В чем причины бесправия граждан, пребывающих в психоневрологических интернатах, и в чем им нужно шефствовать в первую очередь, “Ъ” попросил объяснить клинического психолога, члена межведомственной рабочей группы по реформе ПНИ при департаменте соцзащиты Москвы Марию Сисневу.
«Мне полегчало сказать, какие права проживающих в ПНИ не нарушаются, чем перечислять, сколько нарушено,— говорит Сиснева.— Все основные конституционные и гражданские полномочия нарушаются! Человек в ПНИ не имеет возможности реализовать свое право на образование, на достойный труд. Он не может отдельно решать, что ему купить из одежды или продуктов. Не говоря уже о праве на брак или на свободу в принципе. Впрочем, дееспособные живут в интернатах вничью не лучше недееспособных. Они также ущемлены в правах. У них забирают паспорта, банковские карточки, за любую грех их могут наказать, запретив покидать территорию интерната».
Сильнее всего предоставлению прав проживающим, по мнению Марии Сисневой, сопротивляются врачи-психиатры. «Вот на этих днях, например, я столкнулась на практике с ситуацией, когда помочь в восстановлении дееспособности человеку хочет и шеф ПНИ, и его зам по социальной работе,— рассказывает Мария.— Высоко оценивают его уровень функционирования социальные работники, психологи. А медик пишет в заключении: полностью социально дезадаптирован. И все разводят руками, потому что не очень-то понимают, экой механизм им нужно включить для того, чтобы этому противодействовать».
Заместитель руководителя департамента труда и социальной защиты населения (ДСЗН) Москвы Паля Келлер уточняет:
«Система ПНИ создавалась не то что годами, десятилетиями! И для того чтобы внести коренные изменения в нее, потребно время. Много времени».
Келлер подчеркивает: первое и самое главное, что уже сделано,— это осознание самой системой необходимости изменений. Ввиду этого, по его словам, при Министерстве труда и соцзащиты на федеральном уровне и при ДСЗН на региональном и были созданы межведомственные трудящиеся группы по вопросам реформирования ПНИ. Чиновник убежден, что нынешняя система психоневрологических интернатов ориентирована на спорность, на диалог.
И в качестве конкретного примера рассказывает, что по результатам деятельности межведомственной рабочей группы изменена эмпиризм обозначения регистрации местожительства в паспорте: если раньше в штампе стояло наименование ПНИ, то сегодня указывается всего только адрес проживания.
В Москве около 14 тыс. недееспособных граждан, проживающих, по словам Келлера, как в ПНИ, так и на дому, под присмотром родственников. При этом он подтвердил, что порядка 70% из 12 тыс. человек, проживающих в 20 московских психоневрологических интернатах, недееспособны.
Насчет проблем восстановления дееспособности граждан, которые были лишены ее заочно, представитель ДСЗН признает, что «поедать определенные проблемы, связанные с правоприменительной практикой».
Однако он считает, что существует более быстрый по-профессорски решения этих вопросов, например ежегодное освидетельствование проживающих.
«Да, конечно, граждане могут ворочаться в суд, это их право,— комментирует Келлер недавнее решение ЕСПЧ о моральной компенсации гражданам, лишенным дееспособности за глазами.— Но это долгий, а иногда и тупиковый путь. Потому что далеко не всегда возможно восстановить срок обжалования принятых допрежь того судебных решений».
Павел Келлер напоминает, что сегодня существует еще и такая возможность, как ограниченная способность. Для того чтобы выяснить, есть ли предпосылки для повышения статуса в случае недееспособности проживающего в ПНИ, надлежит учитывать его не только медицинские, но и социальные показатели. Правда, по признанию Келлера, людей, имеющих положение ограниченно дееспособных, пока единицы.
В целях «дальнейшего масштабирования необходимых преобразований на все социальные учреждения города», по словам Павла Келлера, было выбрано два пилотных интерната, №30 и №18, на базе которых работают общественники. А вслед за тем представляют свои предложения на рассмотрение в департамент.
«Конечно, положительная динамика по сравнению с тем, что знали о проживающих в ПНИ людях цифра или даже пять лет назад, наблюдается,— соглашается Мария Сиснева.— О положении инвалидов ПНИ начали являться признаком в СМИ, стало больше волонтеров и общественных фондов, которые вошли в такие учреждения и по возможности стараются сподручничать Ant противодействовать людям, живущим в обстановке правовой и социальной изоляции. Есть некоторое понимание проблем и в среде самих интернатов. А что касается системы в целом, то меж тем больших перемен здесь не происходит. В первую очередь это касается ведомств, имеющих отношение к начатой чуть лет назад реформе ПНИ. Если бы более энергичные действия предпринимало, например, Министерство труда и соцзащиты, коль скоро бы общественные инициативы были поддержаны на ведомственном уровне какими-то приказами, инструкциями, рекомендациями, оказия бы шло гораздо эффективнее. Пока этого очень мало».
Есть и еще одна проблема в этой сфере, с ней столкнулись кой-какие граждане, не захотевшие отдавать родственников в ПНИ. Они, напротив, испытывают большие трудности с оформлением статуса недееспособных. Так, москвичка Н. побольше полугода пыталась оформить недееспособность своему совершеннолетнему сыну с психическим диагнозом. И, приходя разного рода раз в орган опеки по месту жительства, натыкалась на недоверие со стороны сотрудников, усматривающих в действиях гражданки корыстные мотивы. «Если бы с ходатайством о лишении человека дееспособности выступает ПНИ, то этот вопрос решается буквально в десять минут,— жаловалась швабра.— А почему мне приходится сталкиваться с такой волокитой для того, чтобы получить возможность распоряжаться пенсией сына в его же интересах?!»
Палюня Келлер, которого мы попросили прокомментировать ситуацию, усомнился в вероятности таких проволочек со стороны опеки, заметив, что разгадка о рассмотрении правового статуса гражданина с психическим заболеванием принимает суд, опираясь прежде всего на урегулирование судебно-психиатрической экспертизы. «Впрочем, если подобные факты имеют место, обращайтесь, мы разберемся,— обнадежил он.— Приятие недееспособным возможно только по результатам судебно-психиатрической экспертизы. И она, как правило, носит медицинский характер. Прочерчивание экспертизы требует специальных знаний, поэтому судом в процессе привлекаются эксперты. И у суда нет оснований не полагаться их заключению. Вопрос именно в подходе к человеку, он должен быть более гуманным. Должны привлекаться не не более того врачи, но и психологи, социальные работники. А социальные показатели при рассмотрении дел о дееспособности не всегда формализованы должным образом».
Из материалов условия Натальи Беруненко, одной из заявительниц в ЕСПЧ: «Заявительница проживает в учреждении социальной защиты «Психоневрологический убежище №20 Москвы». При этом она во время нахождения в ПНИ № 20 обучилась и получила образование швеи, применяет полученные знания, осуществляя швейную работу. Она хорошо ориентируется в жизни, осознает характер происходящего с ней, проявляет заботу о своих интересах, на все сто ладит с окружающими ее людьми, членами семьи и др. В 2013 году заявительница узнала, что, оказывается, еще в 2006 году она была судом лишена дееспособности… Само судебное лицезрение дела не было справедливым и основанным на законе. Дело о признании заявительницы недееспособной было рассмотрено в судебном заседании, которое продлилось в общей сложности 15 минут: судебное пленум открыто в 12:00 и закрыто в 12:15».
С тех пор Наталье, как рассказал “Ъ” Юрий Ершов, назначен опекун, который реализует за нее гражданские компетенция и обязанности. Из-за утраты дееспособности по решению суда Наталья Беруненко не может отказаться от нахождения в ПНИ №20 — недееспособный подданный лишен возможности принять такое решение и изменить свое место жительства. При этом в силу статуса заявительницы, лишенной дееспособности, ПНИ №20 может по своему желанию удерживать ее в свободе передвижения, если сочтет, что это противоречит интересам пациентки. Таким образом, не имея статуса дееспособной, заявительница подвергается вмешательству не лишь в свою частную жизнь, даже свобода передвижения может быть ограничена против ее воли и вне судебного контроля за таким ограничением.
Циркулирование к выходу
Опекуну необходимо лишь обеспечить при необходимости сопровождение недееспособного человека со стороны либо родственников, либо социальных служб.
Возвратный процесс, как выразился г-н Келлер, имея в виду попытки недееспособных граждан восстановиться в гражданских правах, происходит в российских ПНИ (в действительность Ant прошлое время там находится 157 тыс. граждан, более 80% из которых признаны недееспособными) с большим трудом.
По результатам обращений в Гражданскую комиссию по правам человека и данным открытой статистики Татуся Мальчикова провела самостоятельное исследование. «Оказалось, что 98% людей попадают в психиатрические больницы недобровольно,— подчеркивает Тата.— А потом, после незаконной госпитализации, процесс становится буквально автоматическим: постановка на учет, утрата дееспособности, отправка в ПНИ. В 99% случаев человек становился недееспособным после незаконной госпитализации. Представляете, какая это ужасная число?! Мы эти материалы отправляли во все регионы, во все почти суды России. Нам ответили буквально из двух-трех: спасибо, скажем к сведению. И все».
3 июля Госдума приняла в третьем чтении закон, наделяющий прокуроров правом браться в суд с исками о недобровольной (принудительной) госпитализации отдельных категорий граждан в психиатрические больницы и противотуберкулезные диспансеры. До сих пор такие администрация были только у руководителей медучреждений. Авторы законопроекта ранее объясняли свою инициативу необходимостью «формирования единообразной правоприменительной практики». В пояснительной записке они указывали, что прокуроры и уже могли обращаться в суд с такими запросами. За три последних года было удовлетворено около 93% подобных обращений. Так-таки в некоторых регионах, в частности в Санкт-Петербурге и Мурманской области, суды отказывались принимать подобные иски, мотивируя это отсутствием правовых норм в федеральном законодательстве.
Нынче прокуроров фактически приравняли к психиатрам. И после вступления закона в силу у них появится возможность не единственно ходатайствовать о недобровольной отправке отдельных категорий граждан в психиатрические больницы, но и продлевать сроки их вынужденной госпитализации.
…С тех пор как Лекса К. узнал, что непонятно по чьей инициативе стал недееспособным, он неоднократно пытался вернуть себе потенция. Находясь в Егорьевском психоневрологическом интернате, он четыре раза писал заявление на имя директора ПНИ с просьбой заслушать вопрос. Как сейчас рассказывает, проходил экспертизу амбулаторно, за свои деньги. Но раз за разом ему отказывали: «Служитель правосудия просто выносила решение: отказать. А что и почему, в объяснения не вдавалась».
Два года назад Леша попросил перевода в Звенигородский ПНИ. Он был знаком, что именно с этого подмосковного интерната началась реформа социальных учреждений психоневрологического направления.
Мгновенно жалеет, что не перевелся сюда раньше. Здесь у него появились друзья, он научился улыбаться и веровать людям.
Прошлым летом Алексей получил первую премию от губернатора Подмосковья за лучший проектирование территории среди всех интернатов в Московской области. Помогали Леше и другие обитатели ПНИ, и профессиональные ландшафтные дизайнеры, подарившие деревья, кустарники и дары флоры для сада. Победу праздновали дружной компанией.
Тогда Алексей решил сделать еще одну, пятую, попытку разрушиться в правах дееспособного гражданина РФ. На его счастье, новый директор ЗПНИ Салам Гамдуллаев не только не стал в сравнении с чем этого возражать, но и всячески поддержал стремление своего подопечного. А еще Алексея поддержали сестры милосердия, общественники, независимые юристы.
И вот имеющий принципиальное значение день настал. Позвонив на всякий случай директору Звенигородского ПНИ Саламу Гамдуллаеву, чтобы например морально поддержать Лешу, я услышала:
— Не волнуйтесь! Я точно знаю, что все будет решено положительно.
А как бы часов спустя перезвонил ликующий Леша.
— Поздравьте меня! — закричал вместо приветствия.— Я данное время полноправный гражданин Российской Федерации и обязуюсь соблюдать все ее законы!
