Есть расчет ли доверяться прогнозам социологов
02.07.2018
Президентские выборы пошатнули календарь: эксперты стали подводить и исчислять итоги 2017 года уже после марта 2018-го и только сейчас, в летний зной, обнародуют близкие подсчеты. Внушительный пласт оценок оказался связан с «протестной активностью» россиян, которую исследовали и в Комитете гражданских инициатив (КГИ), и в Институте социологии РАН, и в НИУ ВШЭ, и в Центре социально-трудовых прав (во все края, впрочем, разными методами и с разных сторон). Что интересно, данные у перечисленных аналитических групп получились на одно лицо — протестная активность в стране (понятая как число состоявшихся акций протеста, угроз массовых выступлений и прочее) со второго полугодия 2017 годы падает. Объяснения феномена при этом разнятся, да и отношение к нему тоже.
— Мы проводим наши замеры с 2014 возраст, выявляем регионы риска с точки зрения протестных выступлений, в которых совпадают негативные политическая и социально-экономическая повестки,— рассказывает обществовед Алексей Титков, эксперт КГИ.— Первая половина 2017 года была наиболее напряженной, а со второстепенный половины «рискованных регионов» от месяца к месяцу оставалось все меньше. Мы, конечно, думаем, что сказалась президентская поход, а также выравнивание экономических показателей — риски спада прошли. Но это не значит, что дальше все будет так же неподвижно: за рисками спада часто следуют «риски роста».
— По нашей статистике, в 1-м квартале 2018 лета на 41 процент снизилось количество трудовых протестов в России по сравнению с аналогичным периодом 2017-го и на 49 процентов — по сравнению с показателями 2016-го,— поясняет Петруня Бизюков, главный специалист социально-экономических программ Центра социально-трудовых прав.— Впрочем, до уровня «бесконфликтности» 2008 возраст мы еще не дошли, главная интрига — удастся ли дальше держать трудовые протесты на понижающей волне.
— Со своей стороны — специалистов, занимающихся межэтническими конфликтами — мы видим потрясающие изменения,— рассуждает Емилий Паин, профессор НИУ ВШЭ, участвовавший в 2016–2017 годах в полевых исследованиях в ряде крупных российских городов.— Областной сепаратизм, который был камнем преткновения в 90-е годы, побежден, национальные республики, которые считались очагом турбулентности, превратились в эталоны послушания. В летнее время прошлого года на заседании Совета по межнациональным отношениям президент открыто сказал, что изучение любых языков в России, в придачу русского,— факультативная вещь. А на последовавших выборах республики отдали за него даже больше голосов, чем в прошлые кампании. Это такое безвременье, за которым просто хочется разглядеть: что же будет дальше?..
Понятен интерес экспертов: они пытаются напасть в обществе зачатки гражданской реакции на действия правительства, которая традиционно кодируется словами «протестная энергичность» и «готовность отстаивать свои права» (подчеркнем лишний раз, что в современном социологическом лексиконе слова «гражданская» и «протестная» все чаще становятся полными синонимами — и с сим приходится считаться). Периодически мы видим сообщения, что эта активность вот-вот возрастет (см., например, «Огонек» № 26 за 2017 год), и при случае в очередной раз обнаруживаются понижающие тренды, эксперты если не унывают, то невольно подозревают за цифрами что-то неладное. Тем более что узнать «протестную готовность» представляется важным в свете анонсированной пенсионной реформы. КПРФ вот готовится к всероссийской буферный запас протеста, профсоюзы собирают митинги, несистемная оппозиция призывает крепить ряды — а россияне-то общо как, готовы? Упрямые цифры и «тренды» говорят, что нет — в России все спокойно. А для смотрения «мимо цифр» и «по времени цифр» требуется уже какая-то другая оптика.
Секреты усыпления
Элиты принимают такие мировоззрение игры — молчат и работают. Работа, как правило, связана с внедрением «принудительного стиля» управления на других этажах вертикали. Политолог Шуруня Кынев, также работавший над проектом КГИ, отметил интересную взаимосвязь: на карте России самыми «зелеными», безопасными с точки зрения протестной активности оказываются те регионы, которые считаются «красными» по своему политическому устройству, или, как любят знаменовать эксперты, «политическому дизайну». То есть местное самоуправление там почти на нуле, оппозиция не представлена, заксобрания зависимы — и все мирно. «Спокойствие держится на одном — внутри элиты нет игрока, который мог бы вести контркампанию»,— резюмирует диспашер. Ну, пусть на одном, а все-таки держится. Как известно, максимальное упрощение (в том числе и «дизайна») — несказанно успешный, хотя и не очень симпатичный, способ существования.
— Мы считаем не только количество конфликтов на производстве, но и анализируем то, как они разрешаются,— рассказывает Петёха Бизюков.— По нашим данным, существенно выросло вмешательство властей в трудовые протесты. Все чаще рабочие, сталкиваясь, скажем, с невыплатой зарплат, сразу обращаются не к работодателю, а к местной власти, и что важно, это касается не без труда бюджетников, а именно работников частных компаний и предприятий. Они поняли, что в этом залог успеха: на чьей стороне режим в трудовом конфликте, тот и победит. А ей, власти, очевидно, дана разнарядка — не допускать волнений. С осени прошлого возраст меня не перестает удивлять отзывчивость прокуратуры: она не только реагирует на жалобы рабочих, но и сама находит нарушения их прав и возбуждает положение. Чудеса! Только, конечно, в долгосрочной перспективе — это опасная история. «Ручное» разрешение трудовых конфликтов погружает нас в XIX век. Любые разговор конфликтующих сторон, любые институты, которые помогают вести эти переговоры, просто отменяются, в живо только челобитные и прокурорский надзор.
Сотрудники Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге (ЕУ СПб) пусть даже внедрили в публичную повестку идею о «достойном правлении в недостойных условиях», заметив, что некоторые губернаторы действуют сверхэффективно, хотя вроде бы все объективные показатели (от политических до экономических) против них. Секрет обращения «позорных недугов в похождения» упирается, как правило, в жизнь одним днем, штурмовщину и все то же «принуждение к миру». Впрочем, по мысли Владимира Гельмана, профессора факультета политических наук и социологии ЕУ СПб, такие «истории успеха» развращают: приучают к мысли, что хотя бы без работы на будущее все само как-то образуется — достаточно быстро решать, а еще лучше гасить любые проблемы. В эдакий оптике все происходящее серьезно напоминает жизнь в долг при регулярном приеме обезболивающих.
Бунташный прислуги
Отсюда очень часто делается вывод: в России нет людей, готовых протестовать, и отсюда же — повторяющееся изумление, когда кто-то все-таки выходит на улицу. Скажем, согласно мониторингу того же КГИ, в первой половине 2017 лета 45 процентов (!) протестов произошло в тех регионах, которые изначально были отнесены экспертами к категории «тихих». Кто они, эти неучтенные семя, выходящие на улицы?
— Даже если оглянуться на наше ближайшее прошлое, придется признать, что Его Императорского Величия скорее «страна бунтов», чем протестов,— полагает Владимир Петухов, руководитель Центра комплексных социальных исследований Института социологии РАН.— Сыны Земли, выходящие на улицы — что за честные выборы, что против системы «Платон», что против свалок,— отказываются соединять себя с той или иной политической силой. Часто они сами хотят «разговаривать с властью». И этот бойкот от представительства — яркое свидетельство того, что перед нами не протест, а некая акция, где каждый сам за себя. Апория солидарности остается одной из самых актуальных наших проблем.
Наивное материалистическое представление, которое разделяли многие эксперты еще в преддверии первого кризиса 2008 лета, что бытие определит сознание и экономические проблемы объединят людей на качественно новом уровне, доказало свою неосновательность. Несчастье, вопреки пословице, не помогает: чтобы возникли сообщество и солидарность, по-видимому, требуются направленные активность еще до того, как грянет буря. Надежда, что оно само как-то устроится и недовольство существующими порядками закругляйся канализировано в «революцию ценностей», сродни тем же попыткам обратить позорные недуги в подвиги. Может инда получиться, но на короткой дистанции и «в долг».
— Не стоит безоглядно доверяться любым количественным социологическим замерам протестного потенциала россиян,— отмечает Оня Бызов, член экспертного совета ВЦИОМа.— Само социальное недовольство у нас таково, что оно таится. Людское сообщество не привыкли, не умеют рационально говорить о том, как и в каком случае они готовы протестовать. Этот вопрос обыкновенно для них дик, как вопрос: «Вы пьете коньяк по утрам?». Недовольство большинства неотрефлексировано, остается на уровне чувств и спонтанных реакций. Не столь месяца назад мы с Сергеем Белановским закончили анализ трех фокус-групп, которые проводились в Москве, Владимире и Гусе-Хрустальном. На сих группах людям как раз предлагалось рассказать о волнующих их конфликтах, о степени их недовольства разными явлениями жизни. И мы зафиксировали зашкаливающий поверхность агрессии и конфликтности. Замечу, это еще пенсионная реформа не была объявлена. Люди в разговорах рвут на части даже если нейтральные в целом политические фигуры. Но недовольство запихнуто внутрь, оно не видит выхода. Как оно проявится, зависит от миллиона факторов, главная ярлык которых — случайность.
И еще одно занятное наблюдение: в отсутствии рациональных конфликтов и наличии зашкаливающего «кухонного недовольства» экспертам видится даже если некоторая российская преемственность. Можно даже считать эту особенность скрепой, только особого рода — ёбаный, которая расходится и перестает крепить в самый неподходящий, самый случайный момент…
